Продам книгу «МЕЛЬМОТ СКИТАЛЕЦ». Чарлз Роберт Метьюрин.
Ленинград: Наука, 1977. – 740с.
Серия Литературные памятники.
Жанры Роман, Готическая литература, Ужасы, Романтизм

Состояние книги отличное. Пересылка по предоплате. Олх-доставки нет.

«Мельмот Скиталец», 1820 – самое знаменитое произведение Ч. Р. Метьюрина, английского писателя ирландского происхождения.
Характерный образчик позднего готического жанра эпохи байронизма. Метьюрин обозначил жанр произведения как небылица: англ. «a tale» указано в подзаголовке на обложке книги.
Это трагическая и пугающая история таинственного незнакомца, ирландского дворянина XVII столетия – Джона Мельмота, обреченного творить зло против воли. Темные силы осудили его на вечное проклятие.
Будучи одержимым «безграничным стремлением к запретному знанию», продавшего душу дьяволу за дар всеведения, предвидения и сверхъестественного долголетия, и веками ищущего человека, которому он мог бы, согласно условиям сделки, передать свой проклятый и мучительный дар, ставший его проклятием.

Запутанный сюжет, перенесение места действия из одной страны в другую, притом в разное историческое время, усложненные приемы повествования с перемежающим друг друга вставными повестями разного стиля и назначения, многочисленные действующие лица, находящиеся между собою в таинственных и не до конца раскрытых отношениях, составляют исторические особенности этого сложного романа как одного из очень характерных произведений английской романтической прозы.

Осенью 1816 года студент дублинского Тринити-колледжа Джон Мельмот приезжает в поместье своего умирающего дяди, готовясь вступить в права наследства. В завещании хозяина дома, среди прочего, содержится наказ уничтожить некую старинную рукопись, хранящуюся в его кабинете, и сжечь висящий над бюро мужской портрет с надписью «Дж. Мельмот, 1646», оригинал которого, согласно предсмертным словам старика, все еще жив…
Так начинается одна из самых волнующих и страшных книг в литературе романтизма.
Одно из самых значимых произведений позднего готического жанра, сложное и многоярусное по композиции.

«Мельмот Скиталец» имел в мировой литературе яркую, в чем-то гипнотическую судьбу. Герой романа Метьюрина унаследовал «байронические» черты Чайлд Гарольда, с его романтической разочарованностью, и приметы персонажей готических романов: таинственность, налет мистики, отмеченность печатью довлеющего над ним Рока.
Мельмот Скиталец породил огромную «мельмотическую» традицию, растянувшуюся до конца XIX столетия. Среди его последователей Булвер-Литтон и Стивенсон, Теккерей и Оскар Уайльд (кстати, внучатый племянник Метьюрина), Готорн и По, де Виньи и Гюго, Бальзак и Бодлер. Все пушкинское окружение бредило Мельмотом, и сам Пушкин в восьмой главе «Евгения Онегина» упоминает этого героя. У героев Гоголя, Лермонтова и Достоевского отчетливо прослеживаются «мельмотические» черты. И уже в XX веке булгаковский Воланд напоминает нам о своем давнем литературном предшественнике.

Образ Джона Мельмота – зловещий, но обворожительный; демонический и мрачный, но вместе с тем манящий, притягательный; презирающий людей и наводящий на них ужас, олицетворение могущества и власти, но в то же время – просто жертва обстоятельств! Он вызывает скорей симпатию, возможно где-то даже жалость, но непременно неподдельный интерес! Несчастный, искушенный сатаной, тем самым обреченный на проклятие души, он вынужден скитаться в поисках такого же несчастного, чтобы избавиться от своей страшной ноши. Но найдется ли отчаянный, который согласится продать демоническим силам свое что-то очень ценное?!
Книга об искушении, которое один человек не смог одолеть, как он пытается подвергнуть такому же искушению множество других людей, чтобы обменяться с кем-либо своей судьбой. Очень сильный роман, поднимающий важный вопрос о человеческой душе, о её ценности.
ЦИТАТЫ ИЗ КНИГИ
•Радость потрясает нас сразу, а горе становится привычкой, и описывать словами то, что все равно другой никогда не сможет понять, так же нелепо, как объяснять слепому, какие бывают цвета.
•Когда нас одолевает тоска, мы не способны смириться с истиной: ложь, которая может на какой-то миг опьянить нас, дороже той истины, которая несет с собою разочарование, длящееся всю жизнь.
•Есть ли у человека более ненавистный враг, нежели он сам? Если бы он задался вопросом, кого по справедливости следует называть этим именем, то пусть он ударит себя в грудь – и сердце ответит ему: «Вот кого!»
***
Чарльз Метьюрин родился в 1780 семье гугенотов, бежавших из Франции после отмены Нантского эдикта, нашедших убежище в Ирландии. Образование получал в Тринити-колледже, ему прочили карьеру в церкви.
В 1803 - викариий в церкви Св. Петра в Дублине. Жил с родителями. 1804 женился на певице Генриетте Кингсбери. Благодаря этому союзу, Метьюрин породнился с Оскаром Уайльдом, которому приходился двоюродным дедушкой.
Первые работы Чарльз выпускал под псевдонимом Дэнис Джаспер Мерфи, они не пользовались популярностью. Его произведения заметил Вальтер Скотт и обратил на них внимание Дж. Байрона. Благодаря их поддержке, пьеса «Бертран» с Эдмундом Кином в роли Бертрана увидела широкую публику и прошла с успехом.
Однако пьеса не приносит Чарльзу финансовой стабильности, т.к. на момент успеха приходится банкротство отца и ещё одного родственника, которым он вынужден помогать. В это же время Сэмюэль Тэйлор Колридж публично объявляет пьесу унылым и отвратительным атеистическим действием, «печальным доказательством испорченности общественного мнения».
После отзывов Ирландская Католическая церковь приостановила продвижение Чарльза по карьерной лестнице.
Метьюрин вынужден содержать жену и 4-х детей на небольшую зарплату викария, поскольку, несмотря на продолжение своей литературной деятельности, дополнительного дохода не получает: его пьесы не пользуются популярностью.
Помимо пьес начинает писать романы.
Чарльз Роберт Метьюрин умер в Дублине 30 октября 1824 г.
***
Осенью 1816 Джон Мельмот, студент дублинского Тринити-колледжа, поехал к умирающему дяде, средоточию всех его надежд на независимое положение в свете. Джон был сиротой, сыном младшего из братьев; скудных отцовских средств едва хватало, чтобы оплатить его пребывание в колледже. Дядя же был богат, холост и стар, и Джон с детства был приучен смотреть на него с тем противоречивым чувством – притягательным и вместе с тем отталкивающим, когда страх смешивается с желанием: так мы обычно смотрим на человека, который, по уверению наших нянек, слуг и родителей, держит в руках все нити нашей жизни и в любую минуту властен либо продлить их, либо порвать.
Джона вызвали в усадьбу, и ему пришлось незамедлительно отправиться в путь.
Причуды дяди, угрюмый его нрав, странные слухи, ходившие по поводу его многолетней затворнической жизни, ощущение собственной зависимости от этого человека – все это стучалось в его мозг тяжелыми, назойливыми ударами. И чем ближе он подъезжал к Лоджу – поместью старого Мельмота, – тем тяжелее становилось у него на душе.
Воспоминания об этом страшном дяде начинались с самого раннего детства, когда мальчику то и дело приходилось выслушивать бесчисленные наставления: ничем не докучать дядюшке, не подходить слишком близко, не задавать никаких вопросов, ни при каких обстоятельствах не перекладывать с раз и навсегда отведенных для них мест табакерку, колокольчик и очки, не допускать, чтобы блеск золотого набалдашника дядюшкиной трости ввел его в смертный грех – взять ее в руки, и, наконец, быть до чрезвычайности осторожным и, совершая опасный переход – до середины комнаты и обратно, не натолкнуться на груды книг, глобусы, кипы старых газет, болванки для париков, трубки и табакерки, не говоря уже о подводных камнях в виде мышеловок и нагромождений покрытых плесенью книг под креслами, и не забыть отвесить последний почтительный поклон, уже стоя в дверях, после чего осторожно и неслышно закрыть их и спуститься вниз по лестнице, едва касаясь ногами ступенек.
Ему вспоминались школьные годы, когда на Рождество и на Пасху за ним посылали лохматого пони, над которым потешалась вся школа, и он без всякой охоты ехал в Лодж, где ему целые дни приходилось просиживать наедине с дядюшкой, не говоря ни слова и не шевелясь до тех пор, пока фигуры их не начинали походить на дона Раймонда и на призрак Беатрисы из «Монаха», а потом – смотреть, как тот вылавливает тощие бараньи кости из миски с жиденьким супом, остатки которого он протягивал племяннику с совершенно излишним уже предостережением «не есть больше, чем захочется». После этого Джона отправляли спать еще засветло, даже в зимнее время, чтобы понапрасну не жечь огарка свечи, и ему приходилось лежать без сна, терзаемому голодом, пока не било 8 часов и дядюшка не уходил к себе, чтобы лечь; это служило сигналом для управительницы, ведавшей незатейливым хозяйством старика, и та прокрадывалась к мальчику, чтобы поделиться с ним крохами своего жалкого обеда, причем после каждого куска шепотом предостерегала его, чтобы он как-нибудь не проговорился дяде об ее щедротах.
Потом потянулись воспоминания о