Акунин пишет: Не нужно думать, что в домонгольские времена население Руси было генетически однородным. В северных областях славяне перемешались с угро-финнами, в южных — с тюркскими племенами: потомками печенегов и половцами. Жили на Руси и “свои поганые” — небольшие степные народцы, проживавшие компактными анклавами. Они получили в летописях общее название “чёрных клобуков”. Славянство — это культурно-языковая общность, а не мифическая кровная. Восточные славяне инкорпорировали и ассимилировали и лесных жителей — финно-угров, и заморских разбойников — варягов. Замечу, что и южные славяне на Балканах также ассимилировали пришлых носителей государственности — структурированную военную силу — булгарскую орду хана Аспаруха. Балканские славяне восприняли лишь их имя, в остальном полностью растворив пришлый элемент. Русь и до нашествия Батыя соседствовала с кочевниками Степи. Сперва это были половцы, потом печенеги. Евразийский степной коридор никогда не пустовал. Но соседство и взаимодействие с кочевниками совершенно не означает, что наши предки становились этническими кочевниками. Мы не скифы и не азиаты. Условный лес и условная степь взаимодействовали, но доминировал в конце концов в этом симбиозе всегда лес. Ярчайшим примером этому могут служить «наши татары», о которых Акунин пишет: Жизнь в плену подействовала на Василия Васильевича довольно неожиданным образом. Он полюбил татар и всё татарское. К тому времени на Руси уже начало складываться важное сословие — “служилые татары”. То были потомки знатных ордынцев, которые в период смуты оказались приверженцами проигравшей стороны и ушли из степей в поиске пристанища. Было немало и таких, кто просто счел более выгодным служить богатому московскому государю, а не беднеющим и мельчающим Чингизидам