Книга «НА СТРЕМНИНЕ ВЕКА. ЗАПИСКИ СЕКРЕТАРЯ ОБКОМА».
Автор А. Чуянов
Москва: Политиздат, 1976.–288с.
Автор книги – партийный работник, в годы ВОВ – 1-й секретарь Сталинградского обкома и горкома партии.
Основная часть записок посвящена периоду обороны Сталинграда и разгрома фашистских войск на Волге.
Последняя глава посвящена возрождению Сталинграда. Автор использовал свои дневниковые записи.

Книга в отличном состоянии. Чуть повреждена обложка.
Пересылка по предоплате. Олх-доставки нет.

Знойное лето 1942. По дорогам в клубах густой рыжей пыли движутся бесконечные вереницы повозок и гуртов скота. Их обгоняют штабные машины и артиллерийские упряжки частей, которым удалось вырваться из окружения, образовавшегося после неудачного наступления наших войск на Харьков. Все это теперь откатывается к берегам Волги, куда ветер уже доносит запахи гари и порохового чада. Улицы Сталинграда, подступы к переправам запружены людьми, гужевым и автомобильным транспортом.
19 июля на заседании бюро обкома партии обсуждаем вопрос о строительстве дополнительных паромных переправ – где найти лесоматериалы, плавсредства, рабочую силу. Все на строгом учете, ни одного лишнего кубометра древесины.
Одно неотложное дело за другим. Партийная вахта стала теперь круглосуточной. Даже короткий сон кажется порой невероятно длинным, несущим какие-то непоправимые осложнения. Мы понимали и даже физически ощущали, что переместившийся на юго-восток страны эпицентр войны, подобно гигантской туче, несет массу огня, что на наш город было нацелено огромное количество разрушительных средств. И как потом стало известно, подобной концентрации войск не знала история войн. Человечеству не было известно и о таком адском огне, который был обрушен на Сталинград из люков бомбардировщиков, из многих тысяч орудий и минометов. Время неотвратимо приближало нас к часу трагической судьбы города и его жителей.
Обсуждение вопроса закончено, решение принято. Делаем прикидку на следующий день. Я перевертываю листок настольного календаря – 20 июля 1942 г. На часах 2ч 30мин. В этот момент звонит телефонный аппарат «ВЧ». Поднимаю трубку и слышу голос А.Н. Поскребышева:
–Товарищ Чуянов?
–Да.
–Будете говорить со Сталиным.
В трубке послышался щелчок переключения. Жду. Чувствительная мембрана за тысячу с лишним километров передала мне прерывистый вздох. Обычно Сталин не торопился говорить: приложит трубку к уху и прислушивается, давая тем самым время собраться с мыслями, приготовиться к разговору. Как всякий глубоко мыслящий человек, он ничего не делает впопыхах и других не толкает на спешку. Но в тот момент он заговорил сразу, подчеркивая суровость обстановки, в которой ему некогда выжидать моих приготовлений.
–Здравствуйте, товарищ Чуянов...
И, не дав мне произнести ответного приветствия, обрушил на меня несколько вопросов:
–Как у вас идут дела? Как вы готовы встретить наступающие немецко-фашистские войска, которые рвутся к городу и будут пытаться взять его с ходу? Что предпринимает областной комитет партии?
Ясно представляю себе суровый взгляд карих глаз, сомкнутые брови и, откровенно говоря, очень волнуюсь. Пытаясь собраться с мыслями, механически подтаскиваю к себе какие-то папки, справки, донесения...
–Что же вы молчите, отвечайте, я жду.
–Обстановка, товарищ Сталин, в городе тревожная, – заговорил я наконец. – Но промышленность работает с огромным напряжением, выполняя фронтовые заказы. Народ в городе относительно спокоен...
Сталин не замедлил прервать меня:
–Значит, «относительно»?
–Относительно в том смысле, что налеты немецкой авиации на город мы переживаем без паники. Рабочие заводов стойко держатся на своих местах. Коренное население, подготовленное к обороне, чувствует себя уверенно. Из числа прибывших с запада постепенно оставляют город, отправляясь на восток страны.
–Ну, а как дела на фронте?
–Командование собирает отходящие части и соединения, укрепляет фронтовую линию обороны... Резервов, особенно танковых, недостаточно...
–Значит, в общем дела идут спокойно? Все хорошо... Только вот кое-кто утекает подальше, не оказывая решительного сопротивления противнику. У вас под носом утекают трусы, паникеры... Ведь убежал же от вас военный округ в Астрахань со всеми своими службами. А вы, секретарь обкома, член ЦК, меня успокаиваете. Вы решили успокоить Сталина и нарисовать все в розовых красках? Завтра немцы сядут вам на шею и удушат.
–Переезд командования и аппарата военного округа, товарищ Сталин, начался по распоряжению генерала Щаденко. Обкому партии стало известно об этом только после шифровки.
–Передайте командующему округом: я требую немедленно вернуться и заняться обороной города. А вам поручаю нещадно бороться с дезорганизаторами и паникерами.

Родился я в 1905 на Таманском полуострове в захолустном городишке Темрюке. Отец и мать работали на приемном пункте зерна у предпринимателя Луи Дрейфуса. Отец – грузчиком, мать ремонтировала мешкотару. Заработки были мизерные. И мы со старшим братом Михаилом пытались помочь семье ловлей рыбы и раков. Тогда я познакомился с французом по имени Поль (он работал на землечерпалке, которая углубляла затоны и реку возле причалов Темрюка). Ему понравились мои раки.
–Продай, большой денег буду давать.
–Сколько?–спросил я.
–Две копейка царских,–пояснил Поль.
–Бери, завтра еще принесу.
Это был мой первый денежный заработок. Прибежав домой, я сразу передал деньги маме.
На второй день я наловил десяток крупных раков и получил уже 3 копейки.
Вскоре, однако, француза отправили домой, и мой заработок кончился. По рассказам пристаньских рабочих я узнал, что Поль попал в список «неблагонадежных иностранцев» за связь с «беглыми».
–Политикан,–озираясь, говорили о нем торговки и чиновники пристани. Понятие о «политиканах» и «беглых» в ту пору укладывалось в моей голове рядом со сказочными разбойниками. Между тем грузчики на приемных пунктах все чаще и чаще упоминали о каком-то призраке, что бродит по Европе, о смелых людях, которые даже в тюрьмах не покоряются царю и там поднимают бунты и разбегаются. Я и мои ровесники сгорали от нетерпения посмотреть на таких людей: какие они есть на самом деле, если не боятся царя?
Мне посчастливилось. Я, кажется, раньше своих сверстников увидел «беглого». Да не где-нибудь, а во дворе нашего дома, даже за столом сидел рядом с ним.
В Темрюке было две тюрьмы. Одна из них стояла на пригорке почти в центре города, в полуверсте от дома, и, как мне казалось, все время смотрела узкими, в решетках, окнами на наш двор. И однажды вечером там, возле тюрьмы, раздалось несколько выстрелов, затем невдалеке залаяли дворовые собаки. Я сидел рядом с матерью во дворе на скамейке.
Мать не шелохнулась даже в тот момент, когда через забор перемахнул небольшой человек в полосатой рубахе и таких же штанах.
–Тетя,–сказал он,–помоги укрыться, за мной погоня...
–Лезь вот,–ответила мать, подняв крышку над входом в погреб,– я с ребенком, меня не тронут. –И ко мне:– Лешка, спускай собак...
Прошло полчаса.
–Ну, Федя, пронесло, выходи,–сказала мать.
И тут я разглядел, что в погребе укрывался подпольщик Федор Лемещенко, по прозвищу Соловейко. Его знали и уважали многие горожане. У него был красивый голос, и пел он такие хорошие песни, что люди собирались слушать его толпами на улицах и на горе Мыска. Пел он и запрещенные песни, за что и попал в тюрьму.
Мать дала ему рубаху и брюки отцовские. Арестантское одеяние он изорвал и сунул в печь. Ужинали в сумерках. Я сидел рядом с ним. Поздним вечером мать проводила Федора садами к его родственникам.
Летом 1913 в Темрюке произошло одно событие. На участке садовода Ганжи «завелась нечистая сила». Спустился хозяин в новый погреб, чиркнул спичку – и огромный огненный столб поднялся над садом. Ганжу с опаленными волосами и бородой увезли в больницу. Все это стало известно горожанам и городскому голове Асмолову. Тот доложил по начальству. По этому поводу в Темрюк прибыл сам наместник Кавказа принц Ольденбургский со свитой сопровождающих. Для встречи наместника вышла вся знать города. Вывели и нас, школьников церковно-приходского училища, – для вручения цветов. Над аркой вывесили белое полотнище с надписью: «Добро пожаловать». Принц прошел мимо нас, хмурый, грузный, уселся вместе с головой города в фаэтон и, не глядя на цветы, приказал гнать лошадей к обгоревшему Ганже. Кто-то с крыши консервного завода бросил ему вслед несколько камней, но полицейские даже не остановились, боялись отстать от принца.
Прибывшие с принцем инженеры установили: в погребе накопился метан, который и взорвался от зажженной спички.
Принц покинул Темрюк ночью, незаметно. Даже мы, ребятишки, не могли уследить, какой дорогой он вернулся к пристани. Похоже, задворками. Вероятно, побоялся камней, которые рабочие приготовили для него на крышах домов больших улиц.
Через несколько месяцев в Темрюке появились немецкие инженеры и техники. Они привезли буровые станки. Пробили 15 скважин, и все удачные: газ фонтанировал из небольших глубин. Перед началом первой мировой войны немцы покинули Темрюк. Скважины забили заглушками, «нечистая сила» утихомирилась